— А сейчас нарисуйте циферблат и стрелками укажите на нем время. Без пятнадцати два…
Юрий Александрович шевелит губами и, всматриваясь в листок незрячим глазами, наобум рисует загогулины. После того, как на просьбу коснуться пальцев ног, он упорно хватал себя за нос, мы почти не можем сдержаться от того, чтобы прийти ему на помощь. Чувствуем себя как на экзамене, от которого зависит жизнь. Ласковая, но строгая девушка из соцзащиты смотрит на нас осуждающе. Тушуемся. Но жизнь все равно зависит. Дальнейшая жизнь нашего подопечного. Возьмут или нет в дом престарелых?
Краткая история. Всю жизнь тихий и незлобивый человек прожил в Москве. С женой и ее дочкой. Когда супруга умерла, взрослая и самостоятельная падчерица квартиру продала вместе с отчимом. То есть, не то, чтобы за его почти 80 квадратов они получили поровну деньги, а как раз наоборот. Деньги — ей. Свободу — ему. После этого жилье поменяло хозяев трижды. А непьющий и покладистый старик оказался у очередных добрых людей, которых привлек не только качествами характера, но и количеством денежных знаков. Нет, сбережений у него никаких уже не было. Об этом позаботилась все та же падчерица. Но пенсия почти 25 тысяч — тоже неплохо!
Когда старик уже не мог держать метлу и веник и стал падать, пройдя лишь несколько шагов, добрые люди привезли его, полуодетого, к нам:
— Возьмите! А мы помогать будем, — и выложили на стол пачку печенья и брикетик халвы.
О своем подопечном они вспомнили через два месяца:
— Что случилось с его пенсией?
Объяснять, что за это время мы вернули старику его пособие и получили документы, свидетельствующие о материальной заинтересованности всех предшествующих благодетелей, не стали. Тем более, что и падчерица , что называется, прорезалась, заявив о своих правах на отчима: — Хочу его забрать от вас. Кстати, где его пенсия?
Понимая, что наших медицинских возможностей для поддержания жизни старика просто недостаточно, зарегистрировали его в родной Москве и подали заявление об устройстве в пансионат для престарелых.
И вот в назначенный час — встреча с инспектором из соцзащиты. Он старательно отвечает на вопросы. Он очень хочет понравиться девушке. Чтобы она не отказала. На вопрос, почему он хочет в дом престарелых, ни минуты не колеблясь, отвечает, что не хочет быть в тягость тем людям, которые так много для него делают. Говорит сам. Мы его не подучивали. От всего этого впору заплакать. Держимся.
Милая девушка после почти часового экзамена собирается уходить. Уставший старик просит разрешения прилечь. Она улыбается: конечно. Мне говорит, что шансы на устройство есть. Подходит по всем параметрам. Но окончательное решение за Департаментом здравоохранения. После 11 марта. Будем ждать.
Прощаясь, уже в коридоре, она вздыхает:
— Очень много таких случаев в последнее время. Бросают стариков. Но ваш хоть жив…
… О здоровье общества можно судить по тому, как оно относится к детям и старикам. Нужно какое-то очень сильнодействующее лекарство для того, чтобы мы все вместе и каждый в отдельности пришли в себя.
…Назад в Давыдково ехали на такси. Юрий Саныч сокрушался, что дорога трудная, что жалко Татьяну Степановну, ей приходится каждый раз по таким пробкам и так долго добираться. Он не знает, что я сильно хитрю: езжу рано-рано утром в противовес основному потоку, и что добираюсь на метро и автобусе (правда, переполненном — едут студенты) всего за три часа. Только жаль, что в связи с ковидом и отменой мэром льгот на проезд, все это очень дорого. Но об этом мы ему не говорим. А то ещё начнет свою пенсию предлагать. Все хорошо. Лишь бы его устроить. Глядишь, там уберут катаракту — станет он видеть. Подлечат ноги — будет потихоньку гулять по территории… И не будет спать хоть и на нижнем этаже, но все равно на двухъярусной кровати…
Ох, не будем загадывать. Ждём 11 марта…
Автор: Татьяна Федяева.
Фотография: Татьяна Федяева.
Нам тяжело более молодым людям, а старикам, да ещё больным вообще страх. А если ты ещё и одинокий или родственники алчные, то лучше молить Господа о смерти.
НравитсяНравится