Китайскую еду мы заказываем в одном и том же месте уже много лет. Звоним, называем конкретные четыре блюда и рис (на фото), приезжаем, забираем. На продуктовой базе в жопе мира, на въезде говоришь охраннику «к китайцам», даёшь десять рублей, он поднимает шлагбаум, потом ехать между торговыми точками и запятыми вглубь двора, ещё одни ворота и вот мы здесь. Я жду в машине, и, пока Саня не выйдет с пакетами, предаюсь воспоминаниям… А ведь в этом месте много лет назад меня внезапно настигла слава. Сейчас расскажу, как это бывает.
Я тогда вела предвыборную кампанию одного из кандидатов в краевую думу. Кампания была муторная, я ответственная, кандидат трудолюбивый — ходил на все эфиры, использовал любую возможность поговорить с ЦА, донести свои тезисы и прочую платформу. Ну и я с ним. Мы бесконечно что-то обсуждали, готовились, переписывали заново, добывали информацию, подсовывали свою, меняли концепцию и подходы, и сказать, что я устала — ничего не сказать. Я ждала дня тишины как родов во время токсикоза. Всё равно это закончится, надо потерпеть, убеждала я себя ежеминутно.
И вот в последний день кампании, когда мы уже сделали всё возможное и невозможное, утром случайно включаю телевизор, а там конкурент костерит моего кандидата, только шум стоит. С переходом на личность, клеветой и маразмом в одном флаконе, который он, похоже, только что употребил. Сижу и думаю: вот же гад! Это же нам сейчас реагировать как-то. Не скрою, хотела утаить факт увиденного. Я ж могла и не включить телевизор. Если бы продержалась пару часов, глядишь, и поздно было бы реагировать, а завтра всё, ничего нельзя, проехали. Но я, повторюсь, была девушка ответственная. Позвонила кому надо, доложила, кратко пересказала, получила полную панамку заданий и понеслась.
Заявление от кандидата в СМИ с просьбой предоставить аналогичное время, чтобы опровергнуть. Составить, распечатать, подписать у кандидата, отвезти в редакцию, объяснить что да, есть такой закон, вы допустили, допустите теперь и нас. Найти эфирную запись, посчитать, сколько было клеветы в секундах, выбить аналогичные секунды для ответного удара, узнать время, когда будем наносить, пообещать принести ролик за час. Найти оператора, забрать оператора, найти кандидата, который пожелал говорить опровержение непременно на фоне храма, найти храм, встретиться на его фоне, навести микрофон и скомандовать включить запись.
И тут кандидат говорит: надо же начать как-то. Ну да, отвечаю, начните, что мол сегодня в эфире такой-то конкурентный хрен меня оскорбил, имею сказать в ответ, а дальше мы уже обсудили.
Он говорит, нет, давай это ты скажешь, потом передашь мне микрофон, а я уж подхвачу.
Блять. Во-первых, я в этой кампании лицом не светилась и не собиралась. Во вторых, на фоне храма было минус двадцать пять, я в шубе, шапке и соплях, губы замёрзли, рот не шевелится. Кандидат, впрочем, выглядел не лучше, но это его выбор, в том числе и фона, а я каким боком вдруг появлюсь в кадре и начну вещать, непонятно.
Но препираться — значит, замерзнуть окончательно и вообще ничего не записать. Ладно, думаю, мало ли, может, кандидат стоял на фоне храма, мимо проходила тётка в шапке, возмутилась поведением конкурента, взяла микрофон, объявила номер и пошла дальше. Так себе легенда, но другой не было, а завтра всё закончится. Записали, как смогли. Приехала в офис, просмотрела запись, себя обнаружила (лучше бы не), кандидата обнаружила, храм нет. Оказалось, что храм слишком велик, поэтому фоном стала его стена, ничем не примечательная, а единственную узнаваемую маковку я перекрыла шапкой.
Поэтому главным привлекающим внимание элементом в кадре был мой красный нос, но вряд ли это равноценная замена. Однако ролик смонтировала секунда в секунду соответственно объему клеветы, понеслась на телевидение, успела за тридцать минут до эфира, вынесла препирательства с выпускающим редактором, вынесла мозг главному редактору, добилась, чтобы приняли, доложила кому надо о результате, вышла в коридор и стою. Думаю, куда дальше жить.
Тут звонок. Компания с основной работы едет перекусить «к китайцам», могут меня забрать по дороге. Ладно, к китайцам так к китайцам, мне бы ещё эфир посмотреть, убедиться, что всё туда попало, ну уж как-нибудь. Приезжаем в китайское кафе, а там один столик нас ждёт, а все остальные заняты аутентичной публикой. Человек пятьдесят китайских товарищей что-то празднуют. Шум, гам, веселье. Я позвала хозяина Борю (многие китайцы почему-то выбирают имя Боря), и тихонько объясняю, мол, можно ли пульт от телевизора, вон там у вас висит, всё равно никто не смотрит, я быстро гляну кое-что.
Боря пульт принес, но мне не отдал, а решил услужить и включить телевизор самостоятельно. Тут экран загорается, а там я во всей красе, в шапке и с носом. Боря сразу меня узнал, да как закричит! Китайцы испугались, с мест повскакивали, вопрошают по-китайски, мол, что случилось, Боря, что ты орешь как резаный? А Боря одной рукой в экран тычет, другой в меня, и продолжает верещать. Тут уж все китайцы меня узнали, да тоже как заорут! Это длилось секунд 15 всё, но мы успели. Китайцы поорать, я прославиться, друзья ох@еть.
Начался дружеский вечер восторженных взглядов от соседних столов и подколок от друзей. Но мне уже было все равно. Хотела закончить тем, что больше я на выборах не работала, но нет, работала, да ещё как. И может, ещё буду, жизнь ничему не учит. А китайская еда там по-прежнему самая вкусная в городе, лучше мы не ели. Но я её в машине жду.
Автор: Алла Джан-Ша.